250 Бобруйская Краснознаменная ордена Суворова II степени стрелковая дивизия

Воспоминания

Бабаков М.А.	Бережко Г.Г.	Божко Ф.М.	Борченко К.Ф.	Вержевикина Е.В.
Грибуш С.Ф.	Иващенко И.А.	Кац Г.З.	Комский Б.Г.	Коробейников Ф.С.
Кочнев В.К.	Красулин В.А.	Куренков В.Д.	Лапидус И.Н.	Латышев Б.Е.
Лепорский А.М.	Лесик П.И.	Лизунов П.А.	Листовничий Н.Л.	Ломовицкий Г.А.
Майоренко П.В.	Малин А.Ф.	Марков М.И.	Мируц М.А.	Мосин А.В.
Погудин Е.Н.	Сербаев Н.К.	Соколов Н.С.	Яфаров А.З.	Яковлев Н.Н.

926 Алленштайнский Краснознаменный ордена Суворова II степени стрелковый полк

Комский Б.Г. (1924-2011)

Друзья моих военных лет

Комский Борис Григорьевич, минометчик, к-р стр. отделения

Нас называли орловцами. Хотя до войны никто из моих побратимов в Орле не жил. Все мы учились в Орловском пехотном училище - в начале войны оно переместилось в туркменский город Чарджоу. До выпуска мы так и не дотянули. Ехали через Москву. Наши курсанты пополнили 250 сд, а некоторые из них вместе со мной оказались в 1 миномотной роте 916 сп: донской казак Миша Индюченко, студент из Алма-Аты, готовившийся к научной карьере, Саша Оглоблин, щеголеватый, высокий Винель Гриншпун, веселый осетин Эхья Малиев из села Чикола.

Перед наступлением на Курской дуге я получил в подарок от труженников тыла блокнот. У меня до сих пор сохранилась та записная книжка. Первые заметки сделаны 11 июля 1943 года: наш батальон занял траншею на переднем крае. Следующая - 15 числа: "Заняли позиции в лесном овраге. Гитлеровцы отчаянно сопротивляются, остановили наше продвижение. Батальон сильно поредел. Стреляли много. Мины получаем регулярно. Комбат нашей работой доволен". И так день за днем.

22 июля ранен в голову Саша Оглоблин. 28 июля тяжело ранен Индиченко. В этот день мы наступали на Становой Колодезь, мой миномет был поврежден, стальной осколок на излете оставил внушительную вмятину на зеленой стали каски.

Наутро привезли новый миномет. Впрочем, через три дня с ним пришлось расстаться. Стрелковые роты понесли тяжелые потери и нам, минометчикам, пришлось пополнить их ряды. Меня назначили командиром отделения.

Утром 5 августа без артподготовки наш сводный батальон стремительно ринулся на Оку. В боевых порядках самоходная установка. Цепью, по пояс в воде, преодолеваем реку. Фашисты, наверное, считали, что сегодня у нас уже не хватит сил продолжать наступление. Они преспокойно толпились возле полевой кухни. Там, видимо, находились и нерадивые наблюдатели. Мокрые, со штыками наперевес бросились мы на врага. Фашисты не выдержали, побежали. Наш взвод вырвался вперед, преследуя отступающих во ржи немцев. Нагнали троих. Впереди улепетывает еще человек тридцать. Надо пленных отправить в тыл. И тут я замечаю, что со мной только мое отделение - четыре бойца...

В тот день был освобожден Орел. Но мы, наступая в пяти километрах южнее через Альшань и Лаврово, еще не знали об этом. В 4 часа ночи мы вновь двинулись вперед. На рассвете ворвались в деревню Юдино, сожженую фашистами перед самым нашим приходом. Здесь в бою был смертельно ранен второй номер ручного пулемета, наш орловец Винель, мечтавший стать, как и его отец, кадровым артиллерийским командиром.

Днем продолжали наступление. У меня ручной пулемет, поэтому ротный посылает мое отделение на правый фланг прикрывать стык с соседом. Засекаю огневую точку, бью по вражескому пулемету. На нашей позиции скрестились трассы нескольких пулеметов противника. Снова нажимаю на спусковой крючок. Длинная очередь обрывается: осколок разворотил правую руку. В армейском госпитале сержант их нашего батальона сообщил, что через три дня после моего ранения погиб Малиев.

Встреча ветеранов 250 сд

А других однополчан мне посчастливилось увидеть. Летом 1981 года мы собрались в памятном всем Становом Колодезе. В клубе ремонтно-механического завода был организован митинг. И тут - сюрприз. Оказывается, на заводе трудятся три ветерана нашей дивизии. Едва председательствующий огласил свое сообщение, поднялись трое мужчин и направились к сцене. Но не поднялись на нее, а подошли к первому ряду, где сидел Баграт Муртазович Кабалия - бывший командир 918 сп. Объятия, поцелуи. Егор Канатников, Алексей Ноздрин и Кузьма Ветров, потомственные жители Станового Колотезя, сразу же после освобождения своего села были призваны в армию и зачислены в 918 сп.

По каким-то особым линиям связи старые солдаты находят своих однополчан. На встречу в Бобруйске приехало целое отделение из далекого Душанбе. И среди них - бывший "орловец", ныне известный туркменский поэт Абдузабор Каххори.

Можно сказать: среди них не было Героев. А можно и иначе: все они были героями!

Дневник

Песня минометчиков

Он стоит, изготовленный к бою,
Глубоко утопив сошники,
От плевков его дико завоют
И навеки замолкнут враги.

Лети, моя мина, Свисти, моя мина.
Круши, что ни есть на пути.
В фашистов лавину врубись, моя мина,
Чтоб немцу живьем не уйти.

Мы давно подружились с тобою,
Мы везде неразлучны с тобой.
Он стоит, изготовленный к бою,
Ожидает команду "Огонь!".

Ожидают команду расчеты,
Только вехи на поле видны,
Так огонь же, огонь, минометы,
По врагам дорогой нам страны.

На фашистские спины и шеи
Смертоносный пошлем ураган,
За горой и в глубокой траншее
Наша мина разыщет врага.

5 июля 1943 г.

Солдатская песня

Сколько на свете больших дорог,
Сколько стезей и тропок -
Повсюду следы солдатских сапог,
Повсюду - солдатский топот.

Труден поход, много невзгод -
Жизнь солдата известна.
Пули свистят, ищут солдат,
Свист их - солдатская песня.

Землю покрыли морщинами рвов,
Было солдатам работы!
Градом катились с запыленных лбов
Реки солдатского пота.

В землю залезь - сил не жалей,
Жизнь солдата известна.
Пули свистят, ищут солдат,
Свист их - солдатская песня.

Сколько отлито снарядов и пуль
Стали-свинца жалеть ли!
Нас поджидают на каждом шагу
Смерти жестокие плети.

Мина, снаряд - все для солдат,
Жизнь солдата известна.
Пули свистят, ищут солдат,
Свист их - солдатская песня.

11 июля 1943 г.

11 июля 1943 г.

Район деревни Орловка. Весь день двигались на передовую. С утра - мощная артподготовка и большие воздушные бои. Наши части начали наступление. Движемся по высотам, на которых утром был немец. Бой в 4-5 км. Ночь ходим с места на место. 2 раза начинали рыть огневые. Беспорядок.

12 июля 1943 г.

Наши идут все вперед. Мы не поспеваем за пехотой. Немец быстро удирает, оставляя вооружение и имущество. Собираем трофеи. Настроение приподнятое. Не выпустили ни одной мины, т. к. фронт с каждой минутой удаляется, и мы не можем догнать своих.

13 июля

Прошли уже км 30, заняли позиции в разрушенной деревне, бывшей опорным пунктом немцев. Стреляли мало. Немцы жили как на курорте - в их блиндажах нет только птичьего молока.

14 июля

Догоняем пехоту. Стреляли немецкими 81 мм минами. Беспорядку много. Ночью совсем растерялись. Здорово устали - не перестаем шагать

20 июля

...пушками и мощные пятитонки со снарядами. Подвоз боеприпасов замечательный. На дорогах вереница грузовиков. Только для наших минометов не хватило завалящей машинки, и приходится проходить десятки километров в жару с матчастью на плечах.

21 июля

Идем вслед за наступающими. По пути целые, нетронутые деревни - не успел сжечь, и поля, засеянные хлебом, картошкой и т. д. Остановились в деревне, окопались. Ожидаются "Тигры". Жителей в селах нет. Видел нашего бывшего пленного, работавшего у немцев и перебежавшего к нам. Рассказывает страшные вещи. Всех мужиков в русской одежде расстреливают без разговоров - партизан. Впереди нас - армия Власова. Дадим ей пару. До Орла осталось 37 км. Взяты Мценск и Малоархангельск. Мы, пользуясь передышкой, вовсю варим свежую картошку, жуем яблоки и т. д.

22 июля

С полдня получили боевую задачу - идем на смену второму батальону. Резерв окончился. Мы должны взять две высоты. Район д. Зеленые Сады. Передовая. Дорога была очень тяжелая. Пули пролетают над самой головой целыми роями. Заняли огневую в глубокой лощине. Выпустили уже по десятку мин. Немец все время лупит по нам из артиллерии. Саша Оглоблин ранен в голову. Ушел в санбат. Вчера убили начштаба полка. За день мой миномет выпустил 45 мин. Это пока рекорд. Только что принесли тело сожженного заживо мл. л-та, попавшего в окружение с 12 ранеными. Мимо нас идут в родные села женщины с маленькими детьми и убогим скарбом. Это те, которым удалось спрятаться от угона. Остальных всех угнали на Орел. На лицах женщин написаны страх и радость, растерянность и счастье.

Здесь немец был. Здесь пахнет фрицем.
Повсюду здесь немецкие следы:
Дубовый крест над умершим убийцей,
Развалины, винтовки, каски, дым.

Я видел огонь над Орловскими селами
И дым, поднимавшийся вверх к небесам,
Измученных женщин с детишками голыми
И ужас на лицах - я все видел сам.

И труп командира, сожженного заживо,
Как призрак, стоит предо мною теперь.
Я клялся втройне отомстить им за каждого,
Чтоб адские муки испытывал зверь.

23 июля

Зеленые Сады, Дубровский, Красная Поляна взяты. В двух последних остались почти все жители, за исключением мужчин. Встречают как родных: "Где вы до сих пор были?" Это удесятеряет силы. Сегодня - тяжелый день. За него немец далеко оторвался и, видимо, окопался и подтянул силенки. Прошли километров 15. Он все время лупит из артиллерии и минометов. Наша рота на марше только потеряла 3 человека - 1 убит. Насыщенность огня большая. Масса авиации. Приближаемся к Орлу и Брянску.

24 июля

Никогда еще не было столько немецкой авиации. Над головой висит до 40 машин. Один эшелон не успеет сбросить бомбы, а следующий уже разворачивается. От дыма - серо. 6 юнкерсов с пике обстреливали из пулеметов наши огневые, потерь нет. Выпустили по 60 мин. Мимо провели двух предателей; старосту и полицейского, последний - молодой здоровый верзила. По всем дорогам подтягивается масса наших войск, мотопехота, танки, артиллерия.

25 июля

Бьем со старых огневых. Выпустили по полсотни мин. Рядом с нами мин[ные] батареи 2 и 3 батальонов. Встретили ребят из ОПУ. Контужен комроты. Его заменил лейтенант Коваленко. Двое пропали без вести, очевидно, сбежали. С утра - сильная артподготовка. Орудия и минометы под каждой травкой. Мы выпустили по 50 мин. Бьют Катюши и Андрюш. Нашу пехоту поддерживают танки, но продвижение идет медленно. Очевидно, немцы подтянули резервы и закрепились. К вечеру пошли вперед. В деревне нас настигла сильная бомбежка. Немцы держатся авиацией. Всю ночь блудили.

26 июля

Ночь не спали. На рассвете заняли огневые и стреляли. Продвижение идет медленно, хотя с нашей стороны подтянуты большие силы. Впереди важная ж. д. станция в 12 км от Орла. Мы должны ее взять. Батальон сильно поредел. Осталось не больше 2 взводов. Комбату оторвало обе ноги, и он умер. Начштаба ранен. Под вечер старшины несли в термосах обед на передовую. Один из них играл на губной гармошке, другой сокрушался, что скоро надо нести ужин. Обоих убило. Невиданный ливень с громом и молнией - солдатам везет. Получен приказ Сталина, в котором весь личный состав нашей армии получил благодарность.

И годы не скоро сотрут это в памяти,
И ненависть только лишь смерть погасит.
За муки тяжелые брошенных в пламя тел,
За все, что творили они на Руси.

27 июля

На старом месте. Отдыхаем, пока двойка ведет в наступление. Приняты меры к упорядочению нашей части. Полк, состоявший из карликовых батальонов, укомплектован в полный боеспособный батальон человек на 300. Использованы лишние повара, санитары и т. д. Все 3 мин[ные] роты пока остались. Каждая поддерживает стрелковую роту. Готовимся к наступлению на Становой Колодец.

28 июля

С утра выяснилось, что станция Становой Колодец на дороге Орел - Курск, которую должна была взять наша дивизия, оставлена немцами. До нее 4-6 км. Начали продвижение под сильным артогнем. Оказалось, что немец укрепился за линией в километре от станции и подтянул кое-какие силенки. По дороге мы остановились км в 3 от станции и расположились в стороне от проселочной. Откуда ни возьмись артналет, да как начали лупить точно по нам. Мы укрепились в немецких щелях. Когда обстрел кончился, и мы вернулись на старое место, то сердце поневоле начало биться: как раз, где я лежал, разорвался снаряд. Ствол от моего миномета, который лежал у меня под головами, помяло, как консервную банку, а в 2-х местах насквозь пробили осколками. Противогаз разорвало в клочья. Плащ-палатку пробило в 15 местах мелкими осколками; одного из них было бы достаточно, чтобы я уже не нуждался ни в палатке, ни в чем другом. Миша Индиченко тяжело ранен в таз, Семенов в ногу. Мой миномет вышел из строя. Дадут ли новый? Если нет - то в пехоту-матушку. Сразу после налета на это место примчало 10 катюш и отжарило фрицам и за мой миномет, и за Мишу.

29 июля

Всю ночь блудили возле линии. Только на рассвете нашли свой батальон и заняли огневые. Запасные вырыли у самой дороги по нашу сторону. Только отошли оттуда - начал сажать туда из артиллерии. Потом 30 самолетов. В общем, весело. Привезли мне новый миномет, значит повоюем. Из Италии идут самые отрадные вести - Муссолини подал в отставку, распущена фашистская партия и т. д.

2 августа

Наступательный период со взятием станции Становой Колодец окончен для нашей дивизии. Теперь мы будем находиться в подвижной обороне, т. е. гнать немца не будем, а если он сам уйдет - будем двигаться за ним. В таком состоянии находимся уже несколько дней. Сейчас находимся километрах в трех западней станции. Вчера был на ней - все разрушено. Немцы постепенно отходят, опасаются второго Сталинграда. Жители говорят, что немцы кричат о каком-то предательстве. Отступают они организованно: ничего не оставляют, угоняют жителей. Среди крестьян много предателей. Много молодых здоровых парней отсиживалось здесь в тени своих обывательских хозяйств.

Мы сейчас отдыхаем, как на даче: до немца км 5, огневые наши во ржи на краю деревни, овощей полно, картошку варят ведрами. Ночью шли и копали, весь день валяемся в хлебах. Они уже давно созрели, их надо убирать, но некому. Зерна осыпаются от ветра и взрывной волны. Близится осень. Это немного страшновато. Мы, очевидно, пойдем на отдых и формировку только после взятия Орла. Кто доживет, тому будет неплохо - обещают гвардейское знамя, ордена и медали. Поговаривают о том, что меня представляют к награде. 31 получил кандидатскую карточку.

3 августа

Тяжелый день. Старшина Тыркалев, провоевавший два года, подорвался на минах. Рекомендовал меня в партию, а вчера написал мне боевую характеристику на медаль "За отвагу". Трое ранены. Пьяный комбат кап[итан] Форнель без артподготовки повел под бешеный огонь батальон, от батальона остались рожки да ножки, а ведь это уже сводный батальон со всего полка. Сам Форнель убит. Сбылось то, что я и предполагал: вечером у нас забрали минометы и отправили на передний край. Вот она пехота матушка. Мне дали отделение.

4 августа

Немец ушел. Идем за ним. Миновали много больших деревень. Жителей полно, села жужжат, как ульи, всюду оживление, смех. Задымили трубы, всюду пир - угощают бойцов. На горизонте в км 8 (от райцентра Лаврово) видел Орел, объятый клубами дыма. Жители говорят, что в Орле уже нет немцев. Мосты взорваны, все сожжено, заминировано, уничтожено. К вечеру заняли оборону на горе у самой Оки. В 2-х километрах за рекой отчетливо видны немцы. В горе оказались огромные пещеры, в которых схоронилось тысяч 5 крестьян из соседних деревень. Я выдвинулся вперед, чтобы рассмотреть место. Они как высыпали из нор, облепили все меня, бабы заплакали: "Господи, дай хоть посмотреть на вас, 2 года не видели". А мужики обстоятельно начали рассказывать, где немец, сколько его, где есть безопасные проходы, где минировано и т. д.

5 августа

В 9 часов утра молча двинулись на Оку. С нами - самоходная пушка и где-то сзади грохочут танки. Развернутой цепью по карманы в воде форсировали Оку. Уже на самом берегу немец заметил нас и открыл огонь; некоторые, задержавшиеся на бугре, ранены. Я быстро перешел реку и двинулся дальше. Немцы, видно, не ожидали наступления. На бугре, у сожженной деревни, кое-кто отстреливался. Пошли в атаку. Немцы побежали. Наш взвод вырвался вперед - во взводе 8 человек. Прошли деревню. Немцы отступают по ржи. Наши бегут за ними. Я присел на колено, выстрелил из винтовки. Один фриц упал. Ликую. Бегу вперед. Вижу - двое отстали. Командую своим: окружать. Один поднял руки. Бегу ко второму, нагнал, оказывается: тот, в кого я стрелял, ранен в голову. Сует мне в руки индивидуальный пакет. Не перевязал. Здоровый фриц с орденом и орденской лентой. Снял автомат, обыскал. Кто-то кричит: "Снимай часы - чего смотришь". И верно - думаю; снял. Обоих отправили в штаб. Идем вперед. Еще одного поймал. Кричит: "Пан, нике бум-бум". Отправил. По ржи идет группа человек в 30. Хочу идти в атаку. Глянул - у меня 4 человека, кругом никого нет, оторвались от своих км на 2. Открыли огонь. Немцы подбирают раненых и убитых и уходят. Очевидно, они не верят, что мы так близко и что нас так мало. Разрывы наших мин позади нас. Влип - думаю - как бы в плен не попасть. Немец ушел на деревню. Часа через 2 начали подходить наши люди. Заняли оборону. Мне достали ручной пулемет. Деревню Слышанские Высоты в 600 метрах от нас подожгли.

6 августа

В 4 часа начали движение на Юго-Запад развернутым строем. Заняли деревню. Сгорела дотла. Жители плачут: "Почему вы не пришли раньше?" Женщины целуют. И я грешен. Слепой старик вышел с хлебом-солью (кто их знает, может и немца так встречали). Страшный ливень. Из деревни пошли дальше, окопались за огородами. Немец заметил, открыл ураганный арт[иллерийский] и минометный огонь. Броском вперед вырвались на обратный скат холма, поросшего рожью. Многих побило. Закрепились. Опять дождь. После обеда, часа в 4, снова начали наступать рожью. Опять начал бить из минометов и пушки, когда подошли к краю ржи, заговорили его пулеметы. Для него обстрел был очень хороший. Пришлось залечь под огнем. Один за одним выбывают люди. Наши опять остались где-то сзади. Очиков пополз к ним, обещал вернуться за нами: нас человек 5. По моему пулемету бьют немецкие пулеметы. Они нас видят, только пошевелишься - очередь. Мой второй номер. Гриншпун тяжело ранен в ногу. Заговорил "Ванюша", Гриншпуна выносить некому и некуда. Очикова нет. Я на минуту приподнялся, вижу - наши пошли лощиной слева, метрах в 700 от меня, добраться к ним крайне трудно: рожь кончилась. Все же приказал двум оставшимся ползком на палатке тащить Гриншпуна, а сам хотел поползти к нашим. И тут пришла и моя очередь: осколок мины стукнул в правую руку, санитар перевязал. Я спокойно, даже без усиленного сердцебиения, ожидал конца, спокойно отнесся к ранению и видел, как осколок вырвал клок мяса вместе с гимнастеркой. Я пополз рожью назад. Он все лупит по мне из пулемета, даже на колени стать нельзя. Кое-как добрался за обратный скат и пошел во весь рост. По дороге останавливали комполка майор Исай (расспрашивал обстановку) и люди из наших тылов. К вечеру добрался до санроты.

7 августа

Утром из санроты на машинах перевезли в МСБ. Из нашей роты вместе со мной едут Кац (нога), Макимов и Джумаев (руки). Последнего подозревают в самостреле. Из нашего полка много ребят, среди них комвзвода, дважды орденоносец Шевкунов.

8 августа

После некоторых мытарств привезли в госпиталь легко раненных No 2641 в дер. Чичерино Моховского района. Баня, перевязка. Доктор говорит, что осколка в руке не должно быть. Срок лечения определен до 30 дней.

9 августа

Определили во 2-е хирургическое отделение в дер. Аржанное. Все безрукие. Шевкунов и Макимов тут же. Порядки безобразные. Находимся в пустой хате, почти с разбитыми окнами. Спим на полу. 4 человека на 2-х матрасах, которые сами набивали соломой. Никаких абсолютно развлечений, книгу достать невозможно, даже газет нет. Кормят неважно, а в столовой жуткий беспорядок. Есть приходится стоя и т. д. Болит душа - так ли должны обращаться с ранеными солдатами.

14 августа

Все по-старому. Рука не тревожит. Отдал ст[аршей] сестре часы за сало, консервы, хлеб. Упитываю себя.

19 августа

Тяжелый день. Пришел ко мне Годик Кравец, которого тоже привезли в наш госпиталь. Его ранило в ногу осколком 9 августа, через 3 дня после меня. Это был роковой день для нашей роты. По прихоти начштаба батальона, полного дурака, начали "улучшать" позиции и нарвались на заград[ительный] огонь немецких минометов. Убиты Яша Малиев, Исламов, Очиков, Михайлов, мл. лейтенант Кушнерев. Из роты осталось 5 человек, из нашего взвода - никого. Это известие страшно подействовало на меня. Главное дело - Яша Малиев, дорогой товарищ, золотой парень. А вечером дивизии вывели на отдых и формировку. Сколько голов положено понапрасну из-за косности командиров.

Рвутся снаряды вблизи от меня,
Адские пули над ухом звенят,
В тесном окопе в ненастье и зной
Лежит с автоматом боец молодой.

Над ним самолетов зловещая тень,
Он с смертью встречается сто раз на день.
Но пуля промчится, опасность пройдет,
И парня привычная дума берет.

Далеко, далеко от стен блиндажа
Живет его девушка - эх, хороша!
И чувство проснется в сердечной глуби,
Он крепкой любовью дивчину любил.

Он девушку эту любил всей душой
За ласку, за нежность, за голос родной.
Припомнит он снова любви их весну
И долго в окопе не сможет уснуть.

Но много с тех пор пробежало недель.
Парнишка солдатскую форму надел
И бьется с врагами в жестоком бою,
Лишь изредка милую вспомнит свою.

По-старому любит она или нет -
Прислала на память платок и кисет,
Чтоб теплую радость зажег он в глазах,
Чтоб с гордостью другу его показал.

Баллада о спасенной жизни

Я видел это. Нет, не на экране.
Сквозь амбразуру в дзоте полевом...
Был на "ничьей" земле разведчик ранен,
На полпути меж нами и врагом.

Вставал рассвет за нашею спиною,
А впереди - куда не кинешь взгляд -
Лежала степь измятой пеленою,
Раскинув руки, стал на ней солдат.

Уткнулся в снег боец из Приднепровья.
Живой ли, нет ли?.. Отзовись, земляк!
Но он молчал. И набухала кровью
Под снежным пухом курская земля.

С позиций вражьих степь - как на ладони.
Повис над хлопцем смерти хищный крюк.
- Скажи, товарищ, кто там глухо стонет:
Земля иль к ней прильнувший Кирилюк?..

Мы каждый день погибших хоронили,
Друзьям сраженным уж утерян счет.
И вновь солдаты головы склонили.
Но вдруг: - А может, он ещё живет?!

И, выбросившись из окопной щели,
Пополз, трамбуя грузным телом наст,
Одетый в маскхалат поверх шинели
Сергей Орлов - туда, где стыл Тарас.

Над ним скрестились трассы ста снарядов,
Хрипит от злости вражий пулемет,
Фонтаном взрывы рвутся рядом.
А он ползет. А он ползет вперед!..

Мы все стволы, как в горне накалили,
Забыв, что оскудел боезапас.
Мы всё могли свершить, чтоб только жили
Кузнец Сергей и комбайнер Тарас!

Земля металась в лихорадке боя:
Мы раньше срока начали прорыв.
...И увозили в медсанбат обоих,
Одной шинелью двух бойцов укрыв.

1943 г. Брянский фронт

И это - простить?..

(Отрывок)

...В беде и позоре страна побежденных
В угрюмом молчанье нам смотрит вослед.
Бредут из-за Одры немецкие жены,
Укутав детишек в изношенный плед.

Злорадства в нас нет. Но и жалости нету.
По древним законам - лежачих не бьем.
Хоть трижды мы прокляли сторону эту,
В колодцы людей не кидали живьем.

... Мы много забыть при желанье могли бы:
Щемящую стужу и огненный шквал...
Но разве забудешь, как Эхья Малиев
Схватился за сердце и замертво пал?

Он был моим другом. Веселый и смелый -
Я счастлив, что рядом пришлось воевать.
О смерти не думал, очень хотел он
Лезгинку на свадьбе моей танцевать...

Встает пред глазами встревоженный Киев,
Впервые увидевший тень "мессеров".
И гибель отца. И сраженный Малиев.
Разбитый Орел. И солдатская кровь...

И это - простить?! Пусть бредут восвояси,
Глотая, как слезы, бессильную злость.
Пеняй на себя, опрокинутый наземь,
С мечом к нам пришедший непрошенный гость!

1945 г. 1-й Белорусский фронт