250 Бобруйская Краснознаменная ордена Суворова II степени стрелковая дивизия

Воспоминания

Бабаков М.А.	Бережко Г.Г.	Божко Ф.М.	Борченко К.Ф.	Вержевикина Е.В.
Грибуш С.Ф.	Иващенко И.А.	Кац Г.З.	Комский Б.Г.	Коробейников Ф.С.
Кочнев В.К.	Красулин В.А.	Куренков В.Д.	Лапидус И.Н.	Латышев Б.Е.
Лепорский А.М.	Лесик П.И.	Лизунов П.А.	Листовничий Н.Л.	Ломовицкий Г.А.
Майоренко П.В.	Малин А.Ф.	Марков М.И.	Мируц М.А.	Мосин А.В.
Погудин Е.Н.	Сербаев Н.К.	Соколов Н.С.	Яфаров А.З.	Яковлев Н.Н.

918 Остроленковский Краснознаменный орденов Кутузова II и III степеней стрелковый полк

Грибуш С. Ф.

старший сержант Грибуш Сергей Федорович, командир 57-мм орудия

30 МИНУТ БОЯ

_{Из воспоминаний артиллериста, командира 45-мм противотанкового орудия Сергея Федоровича Грибуша о боях по освобождению Беларуси.} Грибуш Сергей Федорович

После ранений, которые я получил 29 июля 1943 года в битве на Курской дуге, где я был минометчиком, и месячного лечения в госпитале меня направили в артиллерийскую школу, которая находилась в Буда-Кошелеве. Там меня учили два месяца обращению с орудием и стрельбе из него. После окончания артшколы мне присвоили звание сержант и назначили командиром противотанковой 45-миллиметровой пушки - сорокапятки и ее расчета, состоявшего из шести человек. Меня сразу направили на 1-й Белорусский фронт, в 198-ю (ред. 250-ю) стрелковую дивизию (ред. 918 стрелковый полк).

Мы двигались вместе с пехотой. Нашу пушку и передок со снарядами (это такой одноосный прицеп, в который укладывались ящики с боеприпасами) тянула упряжка из шести коней. На плохой дороге или на бездорожье, особенно при переезде речек и ручьев вброд, оврагов и при въезде на горки, мы как могли помогали коням.

Когда прибывали на огневую позицию, старались установить пушки так, чтобы была какая-никакая защита: ставили их в овраги и ямы, в глубокие воронки и на обратных скатах холмов - так, чтобы только ствол выглядывал из-за укрытия.

Позицию углубляли, вкапывали сошники, которыми пушка упирается в землю. Потом рыли для себя укрытия-окопчики или хотя бы ровики. Для ящиков со снарядами тоже рыли ровики-укрытия. Передок и коней отводили в тыл, чтобы укрыть их от вражеского огня и наблюдения.

Мы не так часто стреляли по танкам. Чаще всего подавляли вражеские пулеметы и минометы, если их обнаруживали. Стреляли по местам, где могли быть снайперы или артиллерийские корректировщики немцев, участвовали в отражении атак пехоты. Иногда хватало двух десятков удачных попаданий осколочных снарядов, чтобы сорвать небольшую атаку немцев. Временами приходилось вступать в поединки с пехотными орудиями немцев, если они их ставили близко к месту боя, а мы их обнаруживали.

Вообще, если большие орудия можно было сравнить с винтовками, которые стреляют далеко и большой пулей, то наши маленькие пушечки можно было сравнить с пистолетом, который и слабее, и стреляет недалеко, в упор.

В обороне мы получали довольствие, которое состояло из пшенной каши, в которой было немного мяса из банок с тушенкой. Часто мяса не было. Повара готовили и гороховый суп с салом, который тоже был похож на кашу. Иногда бывала вареная картошка, - тоже с салом или мясом, но редко. Вообще перебои с питанием бывали часто. Иногда по неделе, а то и по две, кроме пшенки с комбижиром, ничего не было. Мяса мы наедались только тогда, когда коня убивало снарядом. Мы варили конину и ели. Но это бывало нечасто, потому что коней мы берегли.

Когда начиналось наступление, тылы отставали и мы часто наступали полуголодными, так как ели один раз в день?- вечером или вообще ночью, когда нас догоняла походная кухня. Если ездовые-повара кухни не могли нас найти, заблудившись среди дорог и тропок незнакомой местности, то мы ложились спать голодными. Так, пожуем сухарей с водой - вот и весь обед и ужин.

На коней нам привозили овес и сено. Но в наступлении такие поставки срывались, задерживались. Они, как и любые грузы, подвозимые к фронту, иногда попадали под удар вражеских самолетов или артиллерии. Тогда кони голодали, так же как и мы.

В 1944 году я участвовал в боях по освобождению Беларуси. Помню, как непросто и тяжело прошел один бой на шоссе от Червеня к Минску. Я тогда командовал орудием в батарее сорокапяток, состоявшей из шести таких маленьких пушек.

Мы заняли позиции на пологом склоне высоты во ржи. Пушки были маленькие, низкие, и немцы их не видели. Остатки разбитых немецких частей, собравшись в колонну, прорывались из окружения от Могилева в сторону Минска. Впереди ехали по шоссе три полугусеничных бронетранспортера с пехотой, и мы открыли по ним огонь. Мы стреляли метко и подбили все три машины. Они стояли на дороге и горели, а вокруг них лежали немцы, перебитые осколками снарядов.

Обычно по одной цели в бою стреляет много орудий и танков. И поэтому чаще всего просто невозможно точно сказать, кто ее уничтожил. В подбитых вражеских танках после боя можно было насчитать до двадцати попаданий и больше. Даже пробоин в броне иногда насчитывалось больше десяти. Поэтому очень редко можно было с уверенностью сказать, что вот этот танк подбил лично я.

А в этом случае я знаю точно - один БТР подбил и поджег я.

В пылу боя мы не заметили, как нас обошли три "тигра" с пехотой. Они атаковали нас с тыла, перевалив через вершину высоты. Мы развернули пушки и открыли по ним огонь бронебойными снарядами с расстояния примерно в 350 метров. Несколько раз мы попадали в танки, но не подбили их. Вероятно, угол попаданий был мал, а лобовую броню "тигров" снаряды наших пушек вообще пробить не могли. Надежда была только на то, чтобы разбить им пушку или перебить гусеницу.

Однако немецкие танкисты испугались нашего огня и откатились назад. И стали стрелять по нам с места. Но их снаряды делали то перелет, то недолет, потому что мы стояли в низине на склоне высоты, а рожь мешала им нас разглядеть и точно прицелиться.

И тогда нас атаковала их пехота. Она подошла к нам по ржи на 100-120 метров и щедро засыпала пулями из пулеметов, автоматов и винтовок. Нашей пехоты с нами не было, и защитить нас от немецкой пехоты было некому. Поэтому мы ударили по ним картечью. Это такой снаряд, который использовался для самообороны орудий на малом расстоянии - до 150 м. Он вылетал из ствола, раскрывался и выбрасывал вперед целый сноп пуль - так ружье стреляет дробью. Наша "дробь" была величиной с мелкую вишню, и вылетало их штук 100. Густые снопы картечных пуль выкосили много немцев. Уцелевшие побежали назад? - прятаться за гребень горки и за танки.

Тут танки снова пошли вперед. Мы вновь ударили по ним бронебойными снарядами. Мы часто попадали - были видны искры от попаданий. Но что броне "тигров" наши снаряды? Немцы усилили натиск, танки приближались. Их снаряды все чаще взрывались возле орудий. Пули танковых пулеметов лязгали по щитам, за которыми мы прятались от огня.

Я понял: если не открыть по танкам огонь с другой, более удобной и безопасной позиции, то они сомнут нас. Самое лучшее место для новой позиции было за дорогой во рву. Там они нас почти не могли достать, зато у нас они были бы как на ладони. По моему приказу расчет перекатил пушку в ров на другой стороне дороги, чтобы оттуда, пользуясь лучшей защитой, более уверенно и безопасно стрелять по врагу.

В этот момент танки ворвались на позицию батареи и передавили все пять пушек и тех, кто не успел убежать, кто был ранен или убит возле них. Не знаю, как бы сложился этот бой для моего расчета, но в этот момент по немцам ударили наши 76- и 122-мм орудия. Их снаряды разбили танки, накрыли пехоту осколками - там мало кто уцелел. Так закончился для меня и нашей батареи тот бой, который длился около 30 минут.

Через несколько дней после боя нашу батарею пополнили новыми бойцами и орудиями, и мы продолжали освобождать Беларусь.

Примерно в конце ноября - начале декабря 1944 года нас перевооружили с сорокапяток на противотанковые 57-мм пушки ЗИС-2. Эта пушка была немного больше и тяжелее, но зато ее снаряды пробивали броню всех немецких танков. У нас стало больше шансов победить врагов и уцелеть.

Эту пушку тоже буксировали кони. Но вместо наших усталых и больных, голодных и слабых коней мы взяли в Германии много здоровенных, откормленных немецких коней - битюгов, которые легко тащили пушку, передок со снарядами, а если ехали по дороге, то и мы садились на пушку и тоже ехали, а не шли.

Бои в Восточной Пруссии были более тяжелыми и кровавыми, чем при освобождении Беларуси. У немцев были сильные и хорошо продуманные укрепления, много орудий и боеприпасов, которых они не жалели. Было много минных полей, заграждений из проволоки, стальных или каменных надолбов, рвов и позиций для засад. Но мы их били беспощадно. Там я был ранен, попал в окружение, но вышел к нашим, вылечился и продолжал воевать до конца войны.

ВЛАДИМИР ЗАЙЦЕВ

^{Белорусская военная газета "Во славу Родины". Выпуск № 121 от 2 июля 2013 г.}